Импи Барбикен и Земля в иллюминаторе

[AnnaTim]

Вчера зашёл разговор о том, какой безголовый ООС лепят западные режиссёры, берясь за произведения Жюля Верна. Если Сайрес Смит способен сокрушаться о том, как де несправедлива и ужасна война, - представляете, что бы было с членами "Пушечного клуба"!.. И вот я решила пошутить. Всерьёз не воспринимать!

Название: Земля в иллюминаторе
Пейринг: ИБ/НЖП и Мишель Ардан, который имеет к НЖП прямое отношение.
Рейтинг: приличный до поры, до времени
Жанр: Romance, стёб
Содержание: Вы когда-нибудь сочувствовали участи Мишеля Ардана? В самом деле, что может быть страшнее: быть запертым в герметично закрытом вагоне-снаряде с двумя учёными, которые выписывают расписки и обсуждают варианты собственной гибели так яростно и увлечённо, будто речь идёт о плоде их воображения?!
Однако задумайтесь: а так ли всё было плохо?..

после прочтения не бить!

-Нет! Боже мой, я не могу!.. Закройте!..
Этот крик вырвался из груди Импи Барбикена 1 декабря 186* года приблизительно в 8140 километрах от поверхности Земного шара.
-Мистер Барбикен? Что с вами? Вам плохо?..
Молодая прелестная девушка, в скромной позе присевшая у окна в дне снаряда, подняла на американца большие кошачьи глаза.
-Мисс Ардан, почему вы спрашиваете? – горько проговорил Барбикен. – Какое вам может быть дело до меня и моей участи?
Этот разговор происходил внутри песчинки, выброшенной на простор бесконечной, чудовищно огромной Вселенной. Твердыня, слабо хранящая мужчину и девушку от пагубного влияния внешнего безвоздушного пространства, на деле была плоха и хрупка – это был пушечный снаряд. Он вылетел с Земли с дерзновенным желанием достичь её спутника; и сделал он это всего с десяток минут назад.
Импи Барбикен обеими ладонями вцепился в толстое стекло иллюминатора, и выражение бесконечной горести преобразило его лицо. Оба его зорких, острых глаза были прикованы к тоненькому, серенькому серпу, излучавшему рассеянный голубоватый свет, плывущему глубоко в бездонной черноте космического океана. Барбикен вгрызался взглядом в этот серп как помешанный, он мучительно не отрывал от него глаз, хоть и взмолился мгновение назад, чтобы серп от него скрыли.
Потом он внезапно вскочил на колени, сгорбил спину и спрятал лицо в вытянутых руках; секундой позже атмосфера в снаряде взорвалась новым криком:
-О Господи! Да что вы можете понимать? Ах!.. Я вижу её, я вижу её – Землю, мою мать, мою Родину, и – о! кто способен понять меня? – как болит и щемит моё сердце! О, если бы хоть кто-нибудь знал, какие страшные дела я творил там, там, вот видите – на том узком серпе, который на самом деле центр всего мира для каждого его обитателя!.. Я плачу? Не может быть! Я десять лет не ведал слёз! Нет – точно, капли падают на стекло окошка; я оплакиваю свою жизнь, она была ужасна, преступна, отвратительная! Я это понимаю теперь, когда Земля передо мной, как будто на ладони!..
Барбикен воздел руки к небесам, к которым он взывал и которые не являли Бога в окошко снаряда.
-О!.. Моя жизнь!.. Гражданская война!.. Вы даже не понимаете, какое это страшное слово! Мы были молодыми, горячими, безрассудными янки, для которых отлить новое ядро и принести смерть новому батальону южан-ребелов становилось смыслом жизни. О, я проливал кровь! О, я действительно нёс смерть! Это мои, мои, мои ядра свистали над головами под Шайло, Гёттисбергом и Ричмондом, это я – я повинен в смерти тысяч и тысяч человек – и всё потому, что я безоглядно отдался процессу! Я находил в этом счастье – узнавать, что мои орудия успешно используются в боях, что южное командование трепещет при одних словах «Пушечный клуб»! Проклятье на него… Нет, проклятье на меня – я был председателем клуба маньяков! Капитан Николь… Я знаю, он меня ненавидит… И он поступает совершенно правильно: сколько он старался изготовить против меня броню, но я, как демон, пробивал её снова и снова!.. О-о, какой грех на мне… О!.. Как я виновен!..
Барбикен захлёбывался судорожными рыданиями и всхлипываниями, он отчаянно заламывал руки и обхватывал ими голову.
До глубины души потрясённая рыжая девушка застыла как статуя подле колотящегося в истерике Барбикена, и что-то нежное, горькое и высокое рождалось у неё на лице.
-Как она прекрасна!.. – задыхаясь, говорил он, исступленно глядя на Землю внизу. – Подумать только, что мы ещё увидим её полную, целую, как большую свёрнутую географическую карту… Я и сейчас вижу этот диск – бледно-пепельного цвета, он совсем не такой яркий, как свечение Луны; ведь он обуславливается не солнечными лучами, а теми лунными, уже раз отражёнными, которые падают с Луны на Землю… Надо быть осторожными впредь, почему я не предвидел обращения вокруг Земли этой второй «луны»; вы сказали, Вселенная тесна для нас, а для меня она огромна, ужасна, как неведомое чудовище; я употреблю все силы своего разума, чтобы постичь её, потому что я боюсь – о, как я боюсь!.. Вы не знаете, что я сбежал с Земли; Луна очень красива, а эти звёзды мерцают, как глаза матерей… Я воображал в юности, что они обязательно должны увеличиться – сразу, как только поднимешься вверх… Я изгнан с Земли – она отказалась носить меня, и я не вернусь – нет, нет, нет, нет, нет, не вернусь! Я приговорён погибнуть в космосе, чтобы моё тело даже не нашло успокоения в христианских традициях… О, я проклят! Господи, почему я понимаю это только сейчас?!
Мисс Ардан трепетала. Импи Барбикен повалился на четвереньки.
-Люди не должны друг с другом так поступать! Не должно быть ничего – ни войны, ни насилия. Как я мог!.. Как я мог думать, что приношу пользу тем, что делаю!.. Ведь я всегда – слышите ли: всегда! – осознавал где-то глубоко внутри себя, что не совершаю ничего достаточно хорошего! Но я отбрасывал это чувство! Я наслаждался своими победами!
А теперь я вижу – вот она, Земля в мировом пространстве, и на ней живём все мы – мы, мы, люди, американцы, французы, русские, англичане, новозеландцы, индусы, немцы, латыши, венгры, поляки!.. Как мы можем?! Как мы можем злиться, воевать, ненавидеть и убивать друг друга?!.. Ведь вот он – наш общий дом: тоненькая серебристая ниточка, крохотный сфероид, сплющенный у полюсов!.. Он наш общий, он дал нам жизнь, воздух, мир, любовь!.. Почему мы всё это разрушаем? И кто мы такие, чтобы решать?.. Ничтожные, преступные существа! Мы недостойны своей Матери!..
И Импи Барбикен окончательно разрыдался.
Мишель Ардан, в страхе за своего соседа и в каком-то особенном трепете сцепив на груди руки, с трудом придвинулась ближе к Барбикену. Она боялась, что любое следующее её движение вызовет новый поток слёз. Медленно она отняла от груди руку и тихонько положила ему на плечо.
-Не трогайте меня!!! – всё ровно так, как она ожидала. – Не прикасайтесь! Я злодей, я преступник, я убийца! На моих руках кровь людей – не надо брать меня за руку! Я здесь не чтобы исследовать Луну, я здесь для того, чтобы погибнуть!..
Он круто обернулся к ней на предыдущих словах – и вдруг смертельный ужас сменил исступленный гнев на его лице.
-Вы!.. Вы здесь, в одном со мной снаряде! – страшно прошептал он, как будто только что её заметил. – О нет!.. Это снова… опять… Ещё одного я обрекаю на гибель… Господь покарает меня!
-Нет! – Мишель Ардан ласково взяла и его вторую руку. – Нет-нет, мистер Барбикен, ничего этого не случится. – Она светло улыбалась ему. – Вы не погибнете, вы вернётесь на Землю – вернётесь вместе со мной, прощённый, обновлённый, взявший верх над своими пороками!
-Не трогайте меня… - Барбикен судорожно отступал. – Отпустите… Вам мало того, что мы умрём здесь вместе, - вы хотите ещё помучить меня, накормив ложными надеждами!..
-Импи!..
-Не надо так произносить моё имя! Оно отмечено злом; моя душа проклята, моя жизнь кончена…
-Замолчите – не то я могу вас заставить!..
-Как?.. Я хочу ещё увидеть Землю…
Барбикен уже отошёл к самой стене, и из люка под его ногами он бы всё равно уже ничего не увидел. Он уже и не мог: его держал во власти и не давал опустить глаза огненно-нежный взгляд влюблённой мисс Ардан.
-Молчи!.. – она обвила его шею руками, его голова, отяжелев, склонилась и мягко стукнулась лбом о её жгучую рыжую чёлку… Одной рукой он ещё из последних сил держался за стену, другая же непроизвольно легла на талию мисс Ардан … Заставив его закрыть глаза, она поцеловала его долгим страстным поцелуем, и Барбикен почувствовал, что почва уходит у него из под ног…
-Импи… Барбикен…

-Барбикен, проснись!

-Теперь ты уже никогда не будешь плакать от горя!..

***

-Барбикен, проснись! Проснись! Да проснись же, тебе говорят!..
Импи Барбикен раскрыл глаза и тут же с восклицанием отпрянул от тормошившего его, вспотевшего от усердия Мишеля Ардана.
-Да что с тобой?!
Барбикен отшатнулся подальше, перевёл дыхание и послушал, как сердце бешено стучит о грудную клетку.
-Ардан! Какое сегодня число?
-Тебя ли я слышу, помилуй?! – Ардан вытаращил глаза, не узнавая товарища. – «Какое»!.. Конечно, 21 октября!
Барбикен шумно выдохнул. Он был еле живой от ужаса.
-Ты не представляешь, какой кошмар мне сейчас приснился!.. – он приподнялся на локте. Было уже почти одиннадцать утра. – Мастон! – крикнул он в раскрытую дверь комнаты. – Мастон, чертежи сюда!..