Itaque,
***
Элизабет Мирабель Клифтон, присев у окна в своём будуаре и закрывшись занавеской от посторонних глаз, плела свою золотистую густую косу. Она намеревалась спать. Эмили была отпущена с отпуском, а неповоротливая Джуди, скорее всего, застряла на кухне над каким-нибудь сладко пахнущим свежим хлебом.
Элизабет было восемнадцать лет. читать дальшеЕё отец Роджер Клифтон являл собой главу одного из самых уважаемых семей бостонского привилегированного общества. Он был человеком дела – одним из тех владельцев хлопковых фабрик, которые никогда не идут против закона, но имеют стабильно внушительный доход. Благосостояние Клифтонов было в ряду вещей, не подлежащих сомнению, - таких, как несовершенство детей Джона Буля или восход и закат дневного светила. Мать Элизабет когда-то слыла первой красавицей Массачусетса, пока пальма лидерства не была негласно передана её дочери. Мисс Элизабет Клифтон обладала неоспоримым очарованием. Прямо её черты назвать красивыми никто бы, пожалуй, не взялся, не будь она дочерью уважаемого промышленника и наследницей целого состояния. Если бы эта девушка родилась двумя дверьми правее – в том насквозь продуваемом холодном крыле; если бы её матерью была кухарка; зовись она просто Лиз Коттон – её не удостоил бы взглядом ни один из её нынешних сторонних обожателей. У мисс Элизабет было особенное, разумное обаяние, которое в сочетании с живостью натуры, свежестью и чистотой помыслов, недурным вкусом и мягким характером представляло её весьма интересной особой. В окружении своих книг, салфеток со сложными узорами, модных альбомов и тетрадей для нот она светилась невероятно притягательным безыскусственным светом, который бы не достиг глаз никого из её окружения, будь она плохо одета, чисть она горшки. Воздух роскоши создал её – непосредственную, такую равнодушную к излишествам.
Мисс Элизабет Клифтон не была ни высокомерна, ни глупа. Она умела быть независимой и не считала своё благополучие прямо вытекающим из оттенка бликов на её платье. Она унаследовала некоторые зачатки практичности от отца, но никогда не умела и не имела возможности ими воспользоваться. И потому, окутанная флёром романтичности, несомненного наследства от матери, эта девушка подозревала несуразности и чудеса.
Итак, Элизабет Мирабель Клифтон поигрывала золотыми волнистыми локонами, лениво приводя в порядок волосы, собираясь отходить ко сну. Ей было восемнадцать лет, сказали мы, – да, это правда, только что пробило полночь и ей исполнилось восемнадцать лет.
I
День рождения
День рождения
-Вы всё ещё не остудили суп, а куры уже давно пора вынимать из духовки! Скажи на милость, Джуди, почему я должна терпеть твою неуклюжесть?!
-Мэм, вас вызывают наверх, пришёл полковник Кэррисфард…
-Ах, этот день рождения Элизы; он выбьет из меня весь дух; ещё не окончена сервировка стола, а гардины в гостиной ещё с вечера не раздвигали!..
-Ай, Джуди, Джуди, соус сейчас выкипит!..
-Сил моих больше нет! За эту неделю ничего не получите, глупые гусыни, если не справитесь со всем вовремя!
-Миссис Клифтон, полковник ожидает вас…
-Полковник?.. Полковник! Ты сказал «полковник»?
-Да, да, мэм, я уж докладывал…
-Какое мне дело, что ты уже докладывал, как ты смеешь повышать голос? Смотри ты у меня!..
Просвеченная медно-жёлтыми бликами тысячи свечей, благоухающая ароматом подаренных цветов, блещущая и переливающаяся хрусталём, стеклом и матовым алебастром, большая гостиная Клифтонов была полна шума и весёлости. Около трёх десятков гостей – это, пожалуй, крохи того радушия, которыми когда-то славилось доброе семейство. По Бостону ещё ходили обрывки воспоминаний об оглушительных бесконечных балах, в бытность мистера Клифтона молодым ещё увлекавших большой свет города в свой красочный водоворот. С годами, правда, сей достойный господин потерял вкус как к танцам, так и к расточительству и, забросив фатство, с головой окунулся в дела. Его красавица-жена поначалу была ужасно недовольна, но, смирившись с железной волей супруга, имела возможность развлечь себя только вот такими камерными увеселениями, как день рождения дочери. И если для обслуживающего персонала её дома это время было хуже каторги, то для миссис Абигайль Клифтон не было ничего желаннее и восхитительней. Занимаясь приготовлениями с жарким и ревностным увлечением, она не жалела ни нервов, ни своих горничных.
Итак, большая гостиная звенела от музыки множества голосов, в гармоничной разнородности звучавших из разных сторон этого просторного и светлого помещения. Счастливая миссис Клифтон стояла в центре с видом добродушнейшей хозяйки, а оторванный от бумаг мистер Клифтон с тяжёлым сердцем и спрятанной гримасой принимал приезжающих внизу. Надо сказать мимоходом, что тяжестью, легшей на его сердце, были несоразмерные и совсем никчёмные затраты, связанные с сегодняшним празднеством. Что касается виновницы торжества – так мисс Элизабет Клифтон чинно восседала в правом углу неподалёку от рояля, где её развлекала своими остротами целая стайка девушек и молодых людей.
Мужчины в чёрных фраках собрались у противоположной стены, где среди цветов и блестящих бокалов только что вернувшийся мистер Клифтон объяснял тонкости его новой трудовой программы. Он желал вознаградить себя хотя бы этим. Миссис Клифтон же, не обременённая пока обязанностью выступать вперёд и с приветливой улыбкой брать кого-нибудь за руку, вела, несомненно, очень серьёзный разговор с двумя замужними матронами, известными как миссис Фэрфакс и миссис Бриджроуд. Их дочери, приходившиеся друг другу кузинами, носили в обществе неразделяемое имя «мисс Энн и мисс Марианн» и считались, пожалуй, единственными богатыми невестами Бостона, превосходившими мисс Клифтон в этом качестве.
Героем всех групп приглашённых, несомненно, на сегодняшний день являлся полковник Джеральд Кэррисфард; высокий, представительный мужчина лет тридцати. Он ещё не очень давно приехал в Бостон, но уже успел завладеть умами, а кое-где – и сердцами во многих уважаемых домах. Здесь ему, во всяком случае, удалось пока только первое, но, судя по всему, он отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом.
За гомоном и не стихающими ни на минуту взрывами веселья никто не замечал в дальнем темноватом углу, полускрытых от глаз гостей большим раскидистым растением, двух перешёптывающихся молодых людей. Один из них, среднего роста, крепкий, с прямыми красивыми глазами и резким, как точный чертёж, лицом, казался лет двадцати – двадцати трёх. Он был не то чтобы весел – но отнюдь и не грустил; что-то отстранённое чудилось в его постоянной беспечной улыбке. На всех проходивших мимо он смотрел как будто свысока, но совсем никакого высокомерия нельзя было прочесть на этом правильном и выразительном лице. Взгляд его скользил как будто бы поверх голов; он приподнимал брови и прикрывал веки – так, что ясные голубые глаза немедленно прятались за заборчиком из светловатых ресниц.
Второй молодой человек, несомненно, заслуживает большего внимания.
Он был чуть выше своего молодого друга, и, несомненно, несколько старше его – на четыре или пять лет. Фигура его не отличалась таким же изяществом и ещё более была лишена плавности. Он был худ, несмотря на явное прекрасное здоровье и запас жизненных сил; блестящие тёмные волосы свободно отпущенной шапкой прикрывали его уши – эти волосы никогда не знали завивки, оставаясь нетронуто и независимо прямыми. Одет он был более скромно, чем его товарищ, но очень ладно и аккуратно; загорелая кожа выдавала в нём обитателя сельской местности, а крепкие мышцы – ловкого и искусного работника. Умный твёрдый взгляд проницательных глаз, чрезвычайно решительно смотревших из-под густых бровей, принадлежал, несомненно, очень сведущему в науке человеку. Последнее обстоятельство доказывала тёмная широкая папка, которую он с заметной бережностью держал у себя под мышкой.
Объявим мимоходом, ни в коем случае, впрочем, не намереваясь обидеть кого-либо из них, что оба молодых человека не отличались особенной привлекательностью и красотой. Младший, со своим высоким лбом, на котором часто были написаны бесконечные цифры и вычисления, - и старший, со своим суровым узким лицом, на котором, надо сказать, мало что бывало написано в обычное время.
Как бы то ни было, сейчас, пересечённое раздвоенными листьями растения в кадке, оно то и дело покрывалось густым пунцовым румянцем.
-Я всё ещё не могу поблагодарить тебя за то, что ты привёл меня сюда, Импи, - шёпотом сказал старший молодой человек. – Я верю в твои добрые намерения, однако не кажется ли тебе это слишком неудобным…
-Я не желаю слушать возражений, дорогой Сайрес, - категорично-лёгким тоном заявил младший молодой человек. При этом он тихо повёл рукой в знак отрицания, и из-за краешка его ослепительно-белой перчатки показались нестёртые чернильные пятна. – Я обещал мистеру Клифтону, что представлю ему сегодня человека с заинтересовавшими его качествами, и я это сделаю, хочешь ты того или нет.
-Импи, я мог с таким же успехом явиться к нему в офис завтра поутру, - отвечал тот, кого назвали Сайресом, и упрямо сжал тонкие губы. – И не думаешь ли ты, что нам следовало сразу пойти поздравить именинницу? Мы поступаем несколько невежливо.
-Сейчас она занята разговорами с тысячью своих друзей и подруг, - заметил Импи, не оборачиваясь. Он не заботился, соответствовали ли ещё истине сказанные им слова. – Мы просто ждём подходящего момента. Ты сказал, что ещё не можешь меня поблагодарить (однако будешь, я не сомневаюсь), - но, я надеюсь, ты не будешь настолько неблагодарен, чтобы сейчас вот взять и уйти? – и сонный взгляд его внезапно стал тяжёлым и убеждающим.
-Нет, Импи, - твёрдо сказал Сайрес. – Раз уж мы пришли, надо браться за дело.
Как раз в этот момент мистер Клифтон, интересовавший их обоих, освободился от группы своих коллег и, явно заметив в углу Импи, направился прямо к нему.
-Мистер Барбикен, я так рад вас видеть! Вы были столь незаметны; я извиняюсь за свою грубость!..
-Не стоит извинений, мистер Клифтон; этот день рождения наверняка доставляет вам массу непосильных хлопот; и я вполне удовольствовался вашим кивком головы, - любезно заявил Импи Барбикен. – Но позвольте представить… Мистер Клифтон, я сдержал слово и привёл к вам человека, который может оказаться незаменимым на вашей хлопковой фабрике. Познакомьтесь: мистер Сайрес Смит из Вустера, инженер. Он давно искал встречи с вами!..
Мистер Сайрес Смит, глаза которого метнулись долу – явно чтобы скрыть смущение и некоторое негодование по поводу того, что человек младше его говорит таким покровительственным тоном, – поднял голову и выступил вперёд. Он, очевидно, не сомневался, что Импи Барбикен в своей счастливо-отстранённой прострации не замечает ни своего тона, ни неловкого положения. И, что в той же степени несомненно, он отнюдь не собирался робеть перед представительным хозяином хлопковой фабрики.
-Очень рад встретится с вами, сэр, - произнёс он ровным голосом, отвечая на предложенное рукопожатие.
-Отец мистера Смита владеет фермой, на которой работают около сотни чернокожих, и он известен в Вустере как весьма зажиточный человек, - зачем-то вставил Импи Барбикен. И в ту же секунду рука мистера Клифтона, уже отпустившая пальцы Сайреса Смита, рванулась назад со слишком приметной быстротой. Всего лишь сын помещика-рабовладельца.
Не обратив внимания на эту несомненно нелестную для него рекомендацию, мистер Смит невозмутимо продолжал.
-Когда я услышал о новом оборудовании, установленном на вашей фабрике и ещё не приведённом в действие, я живо заинтересовался его устройством и хотел бы предложить свои услуги. Я уже имел дело с механизмами подобного рода и был бы счастлив, если бы вы позволили мне осмотреть их. Я также способен руководить их использованием, поскольку изучал технику весьма глубоко и основательно.
Эта исполненная достоинства и интеллигентности речь так не подходила сыну рабовладельца, что мистер Клифтон даже слегка приподнял брови. Впрочем, мнение его о Сайресе Смите вряд ли претерпело сильные изменения.
-Это очень интересное предложение, - заявил хозяин дома холодноватым тоном. – Я должен непременно познакомить вас с полковником Кэррисфардом, - добавил он ни к селу ни к городу, - он также интересуется инженерным делом и даже некоторое время изучал его в университете. Его семья очень уважаема в Бостоне… Мы продолжим наш разговор за ужином. – Потом он снова обратился к Импи Барбикену. – Скажите, вы уже имели случай засвидетельствовать своё почтение мисс Клифтон?..
-Ах, мы всё никак не можем застать её незанятой, - воскликнул Импи с таким уморительно наигранным сожалением, что Сайрес спрятал за воротником улыбку.
-Так пойдёмте же – я вас представлю… - отец мисс Клифтон настойчиво взял Импи за руку и взглядом позвал за собой Сайреса Смита. Тот, со спиной, прямой как стрела, проследовал за ними в противоположный угол большой комнаты.
Там, утопая в цветах, украшениях и внимании окружающих людей, блистала Элизабет Клифтон. Лицо её светилось радостным румянцем, глаза оживлённо блестели: она искренне радовалась всеобщему вниманию, поздравлениям, комплиментам… Её юное сердце ещё не умело отличать лесть и лицемерие, и молодой девушке казалось, что мир полнится только благодушными, добрыми, прекрасными людьми, не упускающими возможности сказать ей что-нибудь приятное.
Заставив посторониться двух молодых морских офицеров, мистер Клифтон подвёл наших знакомых к веселящейся и смеющейся дочери и предоставил их на её обозрение.
Едва счастливое, окрашенное очаровательной улыбкой лицо Элизабет Клифтон обратилось к мистеру Сайресу Смиту, как сердце его громко и глухо стукнуло, а дыхание неожиданно перехватило. Обыкновенно суровая складка у бровей разлетелась, как сухие листья на ветру, и он несколько дрожащей рукой поспешил оправить тугой шейный платок.
-Элиза, дорогая, позволь тебе представить мистера Импи Барбикена, о котором я много тебе рассказывал (Импи поклонился ей, как поклонился бы любой другой женщине, не желая придавать ей никакого значения).
-Я искренне желаю вам счастья и долгих лет жизни, сударыня! Продолжайте радовать нас своим очаровательным обществом, - как учёный скворец, проговорил он любезные медовые фразы. Тон его был вежлив, но механичен.
-А это, дорогая, мистер Сайрес Смит, друг мистера Импи. Он инженер и предложил мне сотрудничество на фабрике, поскольку сказывается сведущим в технике и механизмах.
Будь Импи Барбикен внимательнее к окружающему, он бы выказал недовольство тем упущением его аналогичных достоинств, которое позволил себе мистер Клифтон. И если бы Сайрес Смит не был в этот момент не в себе, он бы, несомненно, подтвердил холодные слова мистера Клифтона вескими и неопровержимыми доказательствами. А так фразы поздравлений, наспех выдавленные и прозвучавшие несколько скомканно, были единственным ответом на всё произошедшее, который позволил себе этот молодой человек.
Когда пробило девять, миссис Клифтон, радушная хозяйка, пригласила гостей отведать желанный и весьма долгожданный ужин. Всё прошедшее время наши друзья провели в кругу мисс Клифтон, попеременно принимая участия в разговоре. Сайрес Смит был задумчив, отвечал короткими туманными фразами и ни разу не задал вопроса. Надо сказать, что он сегодня умел вести беседу ничуть не лучше Импи Барбикена, вечно витающего в интегральном эфире. Когда изъявлением воли миссис Абигайль веселье и смех плавной рекой начали перетекать в столовую, мисс Клифтон раскрепощённо поднялась с места и с благосклонным и непосредственным видом приняла предложенную руку полковника Кэррисфарда. Сайрес Смит, в этот момент заметивший, что мистер Клифтон свободен, подошёл к нему и был немедленно захвачен его вежливым вниманием и вопросами – и потому, возможно, ничего этого не видел. Что касается Импи, то он вёл себя очень рассеянно, и дама, которую он как-то сторонне провожал к столу, была весьма разочарована его поведением.
За столом, где шум и гомон отнюдь не поутихли, мистер Клифтон с удивлением и радостью убедился, что несправедливо недооценил молодого инженера Сайреса Смита. Хоть и будучи самоучкой, не посещавшим университета, мистер Смит оказался весьма последовательным, умным и вдумчивым человеком, не по годам первоклассно разбирающимся в своём деле. К тому времени, как подали десерт, мистер Клифтон уже совершенно не сомневался, что нашёл подлинный самородок. Очарованный рациональным обаянием Сайреса Смита, он настаивал на завтрашнем же повторном свидании – уже на фабрике, в той среде, где мистер Смит имел бы возможность продемонстрировать свои знания на практике. Заполучив такую очевидную гарантию функциональности нового оборудования, мистер Клифтон с удовольствием предвкушал внушительные и весьма скорые доходы.
Импи не замечал, что и как ест; в отсутствие своего благодарного слушателя, понимающего каждое слово и способного ответить дельную вещь, он занимал себя тем, что развлекал соседей последними новостями касательно астрономии. Скорее всего, он даже не подозревал, что привлекает внимание. Ему хотелось рассуждать – и он рассуждал, самозабвенно отправляя в рот всё, что только ни попадало ему на тарелку.
Мисс Клифтон блистала во главе стола. После тостов в её честь и новый волн восхищения и комплиментов она всё в такой же простой и безыскусственной радости вела беседу, шутила и смеялась… И если какие-то быстрые взгляды, украдкой брошенные из-под тёмных сдвинутых бровей, и отвлекали её, то она не подавала виду, что замечает их.
После ужина, когда вист и преферанс постепенно поутихли, когда город за окном успокаивался в дымке наступающей ночи, гости начали долго и тягуче расходиться. Миссис Клифтон всем и каждому сердечно пожимала руку, горячо целовала миссис Фэрфакс и миссис Бриджроуд, мисс Энн и мисс Марианн одарила дружелюбным и даже озорным взглядом, а мистера Кэррисфарда так долго и заносчиво утомляла пожеланиями, что в конце концов тот попросту сбежал.
Импи Барбикен никогда не вызывал у неё сомнений. Он был самым рассеянным и чудаковатым человеком на земле, и если он не надевал ещё башмаки себе на голову, то это было весьма удивительным обстоятельством. Что касается Сайреса Смита, для неё он вовсе не существовал: его туго застёгнутый воротник, папка с чертежами под мышкой и репутация сельского жителя были самыми нежелательными деталями портрета в глазах мудрой матери. Поэтому она с хорошо заметным сожалением смотрела вслед полковнику Кэррисфарду, с которым её дочь простилась без единого признака благосклонности.
Но если миссис Клифтон ни в грош не ставила достоинства Сайреса Смита, этого нельзя было сказать о мистере Клифтоне. Он был совершенно очарован молодым человеком и без конца заверял его в своих надеждах и расположении. Гордый мистер Смит отвечал на эти заверения без лишнего энтузиазма, однако был явственно доволен и благодарен. Когда мистер Клифтон наконец расстался с ним, инженер отыскал Импи Барбикена, и друзья под руку вышли из светящегося окнами дома в свежую осеннюю ночь.
-А ты не заметил, Импи, - шёпотом произнёс мистер Смит, пряча взгляд за полями цилиндра, - что у мисс Клифтон удивительно красивые глаза?..
Впечатление могло бы быть таким, что он не слышал себя и не сознавал, что это говорит.
Но Импи Барбикен поднял голову и затерял свой взгляд в бесконечном иссиня-чёрном море, посверкивавшем звёздами, и ответил только: «Нет, не заметил…»
И с его стороны не заметить этого было весьма естественно.