Today is only yesterday's tomorrow
Ну, а теперь пришла очередь фика, ибо сегодняшний свободный день я без зазрения совести посвятила ему. Я же не думала, что моё заключение так скоро закончится!..
читать дальше
Лаватерра подчинялась, как ребёнок. Ей казалось, что этот неожиданный вызов похож на одну из тех многочисленных, непонятных и, на взгляд детей, совершенно бесполезных операций, которым их подвергают взрослые. Например, поклониться графу N-ому или сыграть и спеть для графини N-ой. Здесь необходимо было покоряться их, взрослых, недоступным и весьма странным понятиям. Какими бы дикими они не казались хоть сколько-нибудь здравомыслящему человеку.
Именно такое впечатление на юную девушку произвёла просьба господина де Шарвиль. В рассеянности передвигая ноги, она прошла мимо сердитой Оливии, оставив её приглашение без ответа, из-за чего и получила весьма недовольный взгляд себе в спину. Впрочем, какое ей было до него дело?.. В конце концов, речь шла всего лишь о пересечении нескольких комнат и коридоров, а сегодня Лаватерре было абсолютно всё равно, где быть и чем заниматься. Она всюду носила над собой какой-то лёгкий невидимый купол, исключавший равно всех и всё, что не имело отношения к приключившемуся с ней в парке, и делавшего её для остального недосягаемой. Он защищал её от всего злого и равнодушного и согревал её рассеянным теплом, которое излучал его образ. Шаги её легко отзывались звенящим раскатистым, чуть слышным эхом, и Лаватерру вела привычка, заставлявшая её тело двигаться. Бог знает где витала её окрылившаяся душа, но только на под белым потолком дома № 4 по улице Св. Лазаря.
Дверь в гостиную была распахнута настежь, и хорошо было видно, что в ней только что прибрались. Есть что-то отчуждённое в наспех приведённых к порядку помещениях – наверное, это та ложь, в которую хозяева хотели заставить поверить какого-нибудь проницательного гостя.
Лаватерра медленно оглядела бледно-голубые штофные обои, красовавшиеся своим прихотливым цветочным узором, удобную мебель времён директории, несколько неуместно занимавшую всю площадь просторной комнаты. До её обоняния донёсся тонкий запах белых лилий, благоухавших в китайской хрустальной вазе на широком, массивном столе. Раньше эта светлая, вечно наполненная вальсирующими пылинками продолговатая комната навевала на Лаватерру очень острое чувство того, что ей здесь совсем не место – однако сейчас притупленные чувства не явили такого впечатления. Ей лишь смутно думалось, что гостиная дяди вполне могла бы быть хорошей, доброжелательной комнатой, если сюда приходили бы какие-нибудь её друзья.
Девушке было трудно долго находиться на одном месте. Возможно, кто-то бы мог назвать это беспокойное состояние лихорадкой – Лаватерра не находила для него имени и просто парила в этом энергичном дурмане, словно в фантастическом сне.
Вдруг её зачем-то потянуло к окну. Кажется, она заметила что-то постороннее на подоконнике. Но стоило ей только приблизиться к нему и отодвинуть занавеску, как она тут же забыла, зачем оказалась здесь.
Из окна гостиной, обращённой на улицу Св. Лазаря, была видна стоящая у дома закрытая чёрная карета.
Словно в полудрёме, с ослабевшими чувствами, Лаватерра не сделала даже попытки осмыслить её нахождение здесь. Отображение кареты в её разуме появилось без участия рассудка. Внутри внезапно родилась непоколебимая уверенность, что это часть цепи неведомых, смутных событий, противиться ходу которых значило мешать воле Провидения.
Лаватерра успела только на несколько шагов отступить от окна и наконец вздохнуть полной грудью, чтобы хоть немного остудить полыхающее внутри естество. Едва она отвела взгляд от полупрозрачной занавески, как внизу внезапно раздался приветственный возглас её дяди.
-Я ждал вас, маркиз, с большим нетерпением! Вы не один!.. Я буду рад быть представленным вашему молодому другу! С кем имею честь го… а, впрочем, потом! Потом, всё потом; вы меня извините, если я и маркиз покинем вас на минуту? Клянусь, что вины маркиза здесь нет никакой, однако я заранее задумал, и… признать, я не рассчитывал… Но мы ведь не причиним вам большого неудобства, если попросим вас несколько мгновений подождать в гостиной? О, поверьте, всё делается совсем не от недоверия к вам!.. У вас такой глубокий и серьёзный взгляд, что я, право… могу я вас попросить последовать по этой лестнице? Далее направо, а затем вы увидите дверь…
Поток дядиных слов был, видимо, остановлен жестом таинственного гостя.
-Благодарю вас.
Этот голос пригвоздил Лаватерру к земле.
Он был подобен удару барабана, прозвучавшему среди полной тишины. Он был подобен колокольному звону, просквозившему в воздухе над землёю безверия. Он был подобен белому парусу вдали, зареявшему перед взором потерпевшего крушение. По сравнению с привычными, отшлифованными и истёртыми земными голосами, какими были и голос дяди, и голос его друга, он казался чем-то небесным. То было следствие абсолютного слуха, невероятно сбалансированный тембр, гармония тонов и обертонов. То был настолько прекрасный звук, что он один мог смести собой целую землю фальши.
Он был до боли, до слёз, до рези и крика прекрасен. Лаватерра никогда не слышала таких чистых и твёрдых нот. Она никогда не могла и помыслить, что на свете найдётся такой могучий, такой тонкий, такой возвышенный и такой трепетный звук. Затвердевшая на месте, она не смела сдвинуться с него и, вознеся глаза к небу, на пределе напряжения слушала. Неужели этот невероятный переливающийся голос действительно пролился сейчас, подобно водопаду, на такое ничтожное существо, как она?! Ощущение какой-то почти приятной неизбежности снова охватило её, и этот голос, который она слышала первый раз в жизни, необъяснимым образом явился последним доказательством, что вторым дядиным гостем был именно он.
читать дальше
Глава 3
Разделённые основанием сходятся у вершины
Разделённые основанием сходятся у вершины
Лаватерра подчинялась, как ребёнок. Ей казалось, что этот неожиданный вызов похож на одну из тех многочисленных, непонятных и, на взгляд детей, совершенно бесполезных операций, которым их подвергают взрослые. Например, поклониться графу N-ому или сыграть и спеть для графини N-ой. Здесь необходимо было покоряться их, взрослых, недоступным и весьма странным понятиям. Какими бы дикими они не казались хоть сколько-нибудь здравомыслящему человеку.
Именно такое впечатление на юную девушку произвёла просьба господина де Шарвиль. В рассеянности передвигая ноги, она прошла мимо сердитой Оливии, оставив её приглашение без ответа, из-за чего и получила весьма недовольный взгляд себе в спину. Впрочем, какое ей было до него дело?.. В конце концов, речь шла всего лишь о пересечении нескольких комнат и коридоров, а сегодня Лаватерре было абсолютно всё равно, где быть и чем заниматься. Она всюду носила над собой какой-то лёгкий невидимый купол, исключавший равно всех и всё, что не имело отношения к приключившемуся с ней в парке, и делавшего её для остального недосягаемой. Он защищал её от всего злого и равнодушного и согревал её рассеянным теплом, которое излучал его образ. Шаги её легко отзывались звенящим раскатистым, чуть слышным эхом, и Лаватерру вела привычка, заставлявшая её тело двигаться. Бог знает где витала её окрылившаяся душа, но только на под белым потолком дома № 4 по улице Св. Лазаря.
Дверь в гостиную была распахнута настежь, и хорошо было видно, что в ней только что прибрались. Есть что-то отчуждённое в наспех приведённых к порядку помещениях – наверное, это та ложь, в которую хозяева хотели заставить поверить какого-нибудь проницательного гостя.
Лаватерра медленно оглядела бледно-голубые штофные обои, красовавшиеся своим прихотливым цветочным узором, удобную мебель времён директории, несколько неуместно занимавшую всю площадь просторной комнаты. До её обоняния донёсся тонкий запах белых лилий, благоухавших в китайской хрустальной вазе на широком, массивном столе. Раньше эта светлая, вечно наполненная вальсирующими пылинками продолговатая комната навевала на Лаватерру очень острое чувство того, что ей здесь совсем не место – однако сейчас притупленные чувства не явили такого впечатления. Ей лишь смутно думалось, что гостиная дяди вполне могла бы быть хорошей, доброжелательной комнатой, если сюда приходили бы какие-нибудь её друзья.
Девушке было трудно долго находиться на одном месте. Возможно, кто-то бы мог назвать это беспокойное состояние лихорадкой – Лаватерра не находила для него имени и просто парила в этом энергичном дурмане, словно в фантастическом сне.
Вдруг её зачем-то потянуло к окну. Кажется, она заметила что-то постороннее на подоконнике. Но стоило ей только приблизиться к нему и отодвинуть занавеску, как она тут же забыла, зачем оказалась здесь.
Из окна гостиной, обращённой на улицу Св. Лазаря, была видна стоящая у дома закрытая чёрная карета.
Словно в полудрёме, с ослабевшими чувствами, Лаватерра не сделала даже попытки осмыслить её нахождение здесь. Отображение кареты в её разуме появилось без участия рассудка. Внутри внезапно родилась непоколебимая уверенность, что это часть цепи неведомых, смутных событий, противиться ходу которых значило мешать воле Провидения.
Лаватерра успела только на несколько шагов отступить от окна и наконец вздохнуть полной грудью, чтобы хоть немного остудить полыхающее внутри естество. Едва она отвела взгляд от полупрозрачной занавески, как внизу внезапно раздался приветственный возглас её дяди.
-Я ждал вас, маркиз, с большим нетерпением! Вы не один!.. Я буду рад быть представленным вашему молодому другу! С кем имею честь го… а, впрочем, потом! Потом, всё потом; вы меня извините, если я и маркиз покинем вас на минуту? Клянусь, что вины маркиза здесь нет никакой, однако я заранее задумал, и… признать, я не рассчитывал… Но мы ведь не причиним вам большого неудобства, если попросим вас несколько мгновений подождать в гостиной? О, поверьте, всё делается совсем не от недоверия к вам!.. У вас такой глубокий и серьёзный взгляд, что я, право… могу я вас попросить последовать по этой лестнице? Далее направо, а затем вы увидите дверь…
Поток дядиных слов был, видимо, остановлен жестом таинственного гостя.
-Благодарю вас.
Этот голос пригвоздил Лаватерру к земле.
Он был подобен удару барабана, прозвучавшему среди полной тишины. Он был подобен колокольному звону, просквозившему в воздухе над землёю безверия. Он был подобен белому парусу вдали, зареявшему перед взором потерпевшего крушение. По сравнению с привычными, отшлифованными и истёртыми земными голосами, какими были и голос дяди, и голос его друга, он казался чем-то небесным. То было следствие абсолютного слуха, невероятно сбалансированный тембр, гармония тонов и обертонов. То был настолько прекрасный звук, что он один мог смести собой целую землю фальши.
Он был до боли, до слёз, до рези и крика прекрасен. Лаватерра никогда не слышала таких чистых и твёрдых нот. Она никогда не могла и помыслить, что на свете найдётся такой могучий, такой тонкий, такой возвышенный и такой трепетный звук. Затвердевшая на месте, она не смела сдвинуться с него и, вознеся глаза к небу, на пределе напряжения слушала. Неужели этот невероятный переливающийся голос действительно пролился сейчас, подобно водопаду, на такое ничтожное существо, как она?! Ощущение какой-то почти приятной неизбежности снова охватило её, и этот голос, который она слышала первый раз в жизни, необъяснимым образом явился последним доказательством, что вторым дядиным гостем был именно он.
-
-
16.09.2010 в 19:04