«...Что касается подарков, то они будут очень скромными. Я поднёс очень красивое ожерелье — золото и яшма, серёг и брильянтов покупать не буду. У неё самой прекрасные брильянты, и мы сделаем для них новую оправу. Платья нового тоже не нужно, у неё их вполне достаточно! Может быть, муфту. Что касается кашемировой шали, то об этом ещё подумаем: ничего не решено, а у неё уже есть длинная французская шаль и ещё квадратная. Может быть, из её брильянтов мы сделаем браслет…»
Жюль Верн в письме родителям от 1856 года.
Всякий раз, пересматривая эту сцену, я вспоминаю соответствующую главу из Жана. Как это всё трудно и просто по-житейски, как странно, бодро, смешно и скучно - и ведь навсегда. Онорина вышла замуж; в мире "Поисков" это произошло в странное время, когда ещё не была написана «Драма в воздухе» и всё ещё актуальной оставалась работа для театра. Словно бы не числится Жюль биржевым маклером: складывается впечатление, что они живут только на его литературные заработки. Впрочем, здесь Онорина не вдова и не мать двух маленьких дочерей, Жюль может рассчитывать на романтику философии «С милым рай и в шалаше». Но Онорина прагматична, она не хочет питаться пищей духовной на завтрак, на обед и на ужин - ей нужно здоровое хозяйство и интересующийся домашними делами супруг. А какой чудак ей достался!.. Она его совсем не понимает.
Итак, в прошлый раз мы закончили на этом кадре:
(Да, виват, я скачала себе "Поиски" в нормальном качестве.)читать дальше
Гремит гром: где-то идёт гроза. Вторая половина дня, время к вечеру. Дела, вероятно, переделаны, а в кладовке - едва не шаром покати. Онорина села на небольшой диванчик (с Жюлем они едва помещаются на нём) и взяла в руки книгу: сидит и смотрит в неё, не особенно уделяя внимание смыслу. Пьёт кофе. Мне постоянно кажется, глядя на неё, что она голодна. И скучает.
Видимо, прежде чем идти за покупками - а это уже непременно нужно, ведь известно, что муж не возьмёт денег из воздуха, придётся просить лавочника снова дать в долг, - Онорина решила подождать: вдруг начнётся дождь. И он в самом деле начался. Но разговор о мире без житейских пошлостей до того ей опостылел, что она плюнула и пошла из дома.
(Интересно, что это розовое? Диванная подушка?)
Что нам удаётся увидеть? Юбку - видимо, всё того же фасона, "в сборку", бледно-голубого цвета. Ткань с отливом и узором: по всей видимости, растительным. Хотела бы я разбираться в тканях и уметь навскидку сказать, какая была использована здесь! Хотя, возможно, даже будь я историком моды или опытным реконструктором, я бы засомневалась: самый надёжный источник - художник по костюмам.
Дружно крикнем "ура": Онорина надела кринолин. Его обручи отчётливо проступают под тонкой тканью.
И шаль. Шаль сразу бросается в глаза; если у них сейчас весна, в доме может быть холодно. И как это должно претить Онорине: шаль, этот знак шика, роскоши, процветания, приходится использовать по прямому назначению. Я, кстати, так и не пойму, допущен ляп или нет: мне всё кажется, что шаль у неё в разных кадрах завязана по-разному.
Орнамент тоже какой-то растительный: мне он напоминает сосновые иглы.
Шали - действительно вещь совершенно особенная. Как пишет Наталья Конрадова в "Вокруг света", «Разноцветные, вязанные ажурными узлами, акриловые, с кистями произведения современных рукодельниц — это не они. В начале XIX века под шалью понимался большой квадратный или прямоугольный кусок ткани из очень тонкой шерсти, вытканный вручную, с узором по краям, а в уникальных случаях — по всей площади. Прежде всего речь шла о восточных шалях — кашмирских, персидских, турецких — с орнаментом типа «огурцы» («огурец», «турецкий боб», «слеза Аллаха», «пейсли» — это на самом деле схематичное изображение плода пальмы, которое попало в Индию из Персии)».
Стоили шали очень дорого. Говорят, Наполеон I как-то купил Жозефине елисеевскую шаль за 12 000 тогдашних рублей (корова стоила 30). Поэтому неудивительно, что Верн в письме к отцу пишет о шали так же обстоятельно и серьёзно, как о платье (видимо, подвенечном) и бриллиантах. Ему, литератору с непонятно каким заработком, покупать новую шаль было не по карману.
Эскиз орнамента шали. Бумага, гуашь. Франция, 1820–1830-е годы.
Printed Paisley Shawl, c. 1860s.
ca. 1850 probably French wool.
Shawl 1850–59 American Wool, silk.
Shawl 1840–60 possibly American Wool, silk.
Wedding shawl 1866 American wool.
Тем временем Жюль встаёт, убирает ящичек на место в свою картотеку и, увлечённый, направляется к большому глобусу. Мы видим Онорину теперь так, как он видит её, - смотрящей в упор.
(Куда делось розовое? И любопытно, кто это там на фото, - уж не братец ли, г-н де Фрейн де Виан?)
Теперь под шалью можно рассмотреть воротничок и манжет её жакета. В движении они поблёскивают: вероятно, расшиты чёрным бисером. Воротничок декорирован плетёными кисточками: типичная "шторность" второго рококо. Вполне понятно, почему Онорина надела жакет: она собирается выйти, да дождь задерживает, вот она и набросила на плечи шаль, уселась на диване с книгой. Жуткое парижское время, когда квартирки супругов были столь тесны и малы! Никогда не пейте кофе рядом с мужем, который сидит за своим письменным столом и пишет "Пять недель на воздушном шаре".
Онорина поднимается, и мы видим, что жакет у неё не очень длинный.
1860-65 Jacket, American, cotton.
c. 1850-1890 WOOL JACKET, Cream.
Antique 1860s Black Silk Jacket with Cinched Waist, Button Closures.
Jacket Date 1865–69 Culture French.
1860 Jacket.
jackets 1863
(Обратите внимания на бюсты! Как и писал Евгений Павлович: «...и качестве украшения - бюсты Мольера и Шекспира на каминной полке». Правда, речь шла уже о доме в Амьене.)
Судя по всему, жакет у Онорины приталенный, - трудно разглядеть, какова его форма: шаль, пусть и завязанная, успешно его скрывает. Рукава очень напоминают блузку Гарибальди. И - здесь, разумеется, подобного нет, а ведь форма рукавов часто поддерживалась специальными каркасами-кринолинчиками:
Онорина уходит, поднимается по лестнице. Мы можем более-менее разглядеть, как она выглядит вовсе в этом нехитром "ансамбле". Нам осталось рассказать только о причёске - и ещё помянуть пару деталей.
Причёска Онорины меня озадачивает: теперь взбитые кудри лежат высоко надо лбом, вероятно, шиньоны. На плечи по-прежнему свободно падают завитые локоны.
Что-то подобное высокой причёске можно видеть на рисунке справа. Здесь и шаль, кстати.
1864.
Вот ещё возможный вариант:
Hairstyles, Illustration from 'La Mode Illustree', 1860.
И - спасибо качественному кадру - я заметила, что Онорина носит обручальное кольцо (на кадре, где она кладёт руку на перила) и серьги (поблёскивают, когда она сидит на диване). Разглядеть их, конечно, нет никакой возможности, поэтому просто приведу несколько примеров тех лет.
Франция, 1850-е годы.
19th century probably German, Hanau Gold.
Сергьги. Аметист, золото. 1850-е г.
Olivia Collings 1860s 18-karat white gold diamond earrings.
Бриллианты, говоришь?..